Книга, которой пока нет названия (Часть 23)

Глава 49

Это был сорок восьмой или сорок девятый день от начала моего лечения. Я была по-прежнему единственным постояльцем дома на горе и факт отсутствия людей радовал меня безмерно. Как будто доводя мое одиночество до абсолюта, Ирина, с которой мы имели обыкновение встречаться несколько раз в день, уехала путешествовать в Хампи, а моя новая подруга Маша все еще не вернулась из Мумбаи. Мой телефон, из которого мне все-таки удалось извлечь мобильный интернет, катастрофически не работал в стенах моей комнаты. Так, что в мой одинокий сплин было невозможно вторгнуться даже посредством сотовых сетей, и, я впитывала долгожданную тишину каждой клеточкой своего уставшего сознания.

Сидя на кровати, я допивала четвертый литр воды и вдруг услышала легкий удар… Вздрогнув, я увидела, что на полу возле двери копошится что-то маленькое, серое с круглыми ушами, острыми передними зубами и длинным хвостом. «Что-то» было слепым и размером никак не больше моего мизинца. Оно старалось подняться с пола и устоять на своих тоненьких ножках, но каждая попытка заканчивалась неудачей – что-то плюхалось на пузо с тем, чтобы начать свою попытку снова. Хаотично пытаясь совладать с собственными ногами, зверек еле слышно пищал и отчаянно стремился произвести впечатление существа, нуждающегося в помощи.

«Это что же ты за пришелец-то такой!» - бросив в сторону свою бутылку с водой, я присела на корточки рядом с движущимся комочком. Первым желанием было взять животное в руку, но мой мозг мигом сгенерировал ораву мыслей о том, что не стоило бы трогать детеныша… Что, возможно, за ним придет его мама… Что нужно брать его не руками, а чем-то мягким, чтобы не повредить хрупкие кости и суставы… А если мама не придет, то чем же его кормить? О, Господи! У меня же и нет ничего кроме гороха…

Выдохнув вопросы, на которые не было ответов, я закрыла зверька в комнате и спустилась со своей горы вниз – в зону, где работал индийский интернет, который, между тем, заслуживает отдельного абзаца: непредсказуемый, непостоянный и ненадёжный он закачивал страницы только в избранных местах и при этом не всегда… Взлетая как ракета в определенные дни, и карабкаясь черепашьим темпом в другие, он отрицал стабильность, как явление, и, потому я никогда не могла с кем-то договориться о созвоне в конкретное время. В тот день, когда я пыталась выяснить у Google, что за существо упало на моем пороге, интернет был предательски мертв, и, как я не бегала по склону, в поисках лучшего сигнала, я не смогла загрузить ни единой ссылки.

«Что делать с ним? Что?» - я металась взад-вперед по горе, периодически забегая в комнату удостовериться, что за зверем никто не приходил, и, он так и копошится по полу в полном одиночестве… Я начинала понемногу опаздывать с питьем своей воды, но самое обидное было то, что по прошествии полутора часов метаний по горе, я так и не узнала, кем был мой маленький друг, и, самое главное – как о нем заботиться! Понимая, что время уходит, я приняла единственно правильное, как мне казалось, решение – уйти с Клифа в поисках интернета, и, заодно купить зверьку какой-нибудь пищи. Побоявшись оставить малыша одного, я взяла его с собой, положив за пазуху так, чтобы ему было по крайней мере тепло и безопасно. Мне трудно это объяснить, но с самых первых минут моего с ним взаимодействия, я очень привязалась к этому живому существу, и, забыв обо всех своих планах и задачах, была настроена во что бы то ни стало помочь крохе – выжить, вырасти и все-таки удержаться на своих смешных тоненьких лапках.

Добравшись до кафе со стабильным вайфаем, я с помощью своих FB друзей выяснила, что мой гость является детенышем пальмовой белки и нуждается в тепле и молоке каждые два часа своей крошечной жизни. Помимо этого, в правилах выхаживания мелких грызунов я прочла, что им крайне важно не подложить в построенное гнездо каких-либо химических материалов. Вот так - бегая по Арамбольским улицам в поисках ваты, лоскутков натуральной ткани, и, собственно говоря, коробки, из которой юркий малыш не смог бы выбраться, я провела следующие два часа своей жизни. Озаботив повара ресторана, я нагрела чашку молока и с помощью каких-то ваток и трубочек пыталась заливать в крошечный ротик молоко. Вроде у меня получалось… Или надо больше?... А почему же он тогда не открывает рот? Может, молоко слишком горячее? Или наоборот – холодное… Стараясь изо всех сил и обзванивая на ходу всех известных мне любителей животных, я подходила к Клифу относительно довольная собой – с коробкой, с шерстяным носком, пучком ваты и стаканом теплого молока… Малыш был активен, все также живо орудовал лапками и мне казалось, что все у нас с ним складывается очень даже неплохо.

Но, открыв дверь своей комнаты, я обомлела – на том же самом месте у порога лежал еще один такой маленький ушастый зверек! В отличии от первого, он был не активным и тяжело дышал – так, как будто бы ему было очень жарко. Поить ли его водой?? Или только молоком?? И прятать ли в тепло, если он и без того весь мокрый?? Я бегала по комнате, одновременно принимая свои лекарства и обустраивая в коробке что-то похожее на беличье гнездо. Я плакала – «Пусть только они выживут! Пусть» - я обращалась к Богу – то ли индийскому, то ли своему… Да к кому угодно! Но – пожалуйста, пусть выживут эти маленькие дети!

Возможно, моя молитва и запрос были неправильными, а в своих стараниях по уходу за белками я упускала из виду что-то очень важное, но второй малыш так и оставался очень слабым. Первый выпавший бельчонок тоже перестал быть таким подвижным, как утром, но при этом у него открылись глазки – маленькие черные бусины смотрели на мир, и, если бы я что-то понимала в белках, я бы сказала, что в этих глазах была усталость...

Но отбросив в сторону свои депрессивные мысли, я продолжала суетиться над бельчатами. Как сделать так, чтобы в коробке было постоянно тепло?? Поможет ли шерстяной носок? Кормить с ватки или из трубочки лучше?.. А чем и как я буду подогревать молоко среди ночи?? Задавая самой себе вопросы, и, принимая решения по ходу, я старалась так, как редко когда в жизни. Мой будильник звонил среди ночи каждые два часа, я капала на ватку молоко из бутылки, которую я согревала собственным телом, кормила бельчат. Снова клала их себе на грудь, пытаясь отогреть, и не спала, боясь их раздавить. Кормила, вслушивалась в еле слышные писки. И почему-то думала, что главное – пережить ночь!

Вопреки моим надежам утро следующего дня принесло ухудшение самочувствия обоих детей, и, еще один сюрприз – на пороге лежал третий бельчонок – практически неподвижный, он дышал ртом и то и дело стремился завалиться на бок так, что несмотря на свой врожденный оптимизм, я понимала, что жить ребенку осталось совсем недолго… Но ведь если есть шанс – нужно его использовать: с тремя бельчатами в коробке я выдвинулась на поиски ветеринарной клиники. Но спустя полчаса поисков и расспросов я выяснила, что в Арамболе ветеринарных клиник не существовало как факта, а на мой рассказ о пальмовых белках индусы открыто хохотали: «да разве это животные» - сказал мне аптекарь…

«А разве ты человек?!» - подумала я, и, в слезах открыла коробку, которая уже вторые сутки была смыслом моей жизни. Третий бельчонок лежал кверху животиком, а двое его собратьев выглядели хуже некуда – исхудавшие, с мокрой шерсткой, обессиленные, они безвольно сидели вдоль стенки коробки, и, я отчетливо понимала, что для того, чтобы сберечь эти крошечные жизни, нужно сделать что-то принципиально другое. Но что? Всхлипывая, я шла по главной Арамбольской улице, и, надеялась на чудо: как той африканской женщине, пошли мне, Господи, просто знание о том, что нужно сделать для этих зверей!

Но, нет - отовсюду меня глушило одно только молчание: у меня не было ни одной новой мысли, мне не вызвался помочь ни один человек из многих, к кому я обратилась за помощью в Арамболе, Google и мои FB друзья тоже не высказали ни одной идеи о том, как спасти моих бельчат. Это было похоже на обреченность. На безысходность. И казалось, что все пространство было отчаянно против нас с детёнышами: неулыбчивые прохожие, непонятно откуда появившиеся синие облака, и какой-то тревожный алый закат… И, солнце, которое в тот вечер тонуло в океане мучительно долго.

Я несла в руках коробку, в которой еле теплились две маленькие жизни и просто плакала. Вернувшись на Клиф, я открыла беличий дом - второй ребенок был мёртв, а первый смотрел на меня своими большими глазками-бусинами и понемногу заваливался на бок, давая мне понять, что - вот он, конец! Близкий и неизбежный. Положив живого бельчонка за пазуху, а двух мертвых бельчат в коробку, я вышла в сгущающиеся сумерки - на широкий арамбольский берег, который по словам Маши мог дать утешение и покой всем и каждому.

Пока я добралась к выходу из Клифа за радугу улетел последний живой детёныш, и его маленькое тельце, которое на всю жизнь врезалось в мою память подвижным, юрким, смешным, превратилось в маленькую мягкую серую тряпицу - бессмысленную и некрасивую. Черные глазки бусины остались открыты, и, смотрели сквозь меня куда-то далеко – в лучшую жизнь, в вечность, а может быть – в бессмертие.

Я не знаю, как это объяснить, но после ухода бельчат я осталась одна! Совсем одна! И в этот раз одиночество, которое я так любила прежде, отозвалось во мне страхом и болью – рваной раной, мучительно вздрагивающей от каждого движения и даже вздоха. И впервые в жизни от одиночества мне стало страшно... вытирая слёзы, которые лились градом так, как будто бы я только что потеряла очень близких людей, я примкнула к какому-то огромному костру.

Сидящие вокруг высокого пламени молчали и судя по всему были незнакомы друг с другом - разных судеб, разных национальностей и разных устремлений, они просто сидели кругом возле яркого высокого пламени и растворяли свои мечты, беды и мысли в треске дров и гуле океана, находившегося в двадцати метрах от кострища.

«Лучше всякого психотерапевта» – пронеслось в моей голове, и, я села в узкий круг незнакомых мне людей, запрокинув назад голову: небо надо мной горело миллионами звезд, и, в сочетании с треском дров и шумом волн, завораживало и немного успокаивало. Но все же слезы накатами давили меня изнутри, а, наличие посторонних людей очень мешало плакать… Потому, сдерживая спазмы рыданий внутри себя, я отдала огню свою коробку, и едва дождавшись того, как языки пламени обняли коробку со всех сторон, я ушла. В свое новое состояние. В своё новое одиночество, не представляя, как мне прожить эту ночь.

Убитая своим горем, я даже не предполагала, что эта ночь имела все предпосылки стать последней ночью моей земной жизни.

Глава 50

Зачем мне в руки были посланы три жизни, которые я не смогла сберечь – это был первый, последний, и, единственный вопрос, который я задала эн-ное количество раз, прежде, чем провалиться в глубокую черную бездну сна. Уставшая за двое суток от метаний с бельчатами, я не встретила той ночью ни одного сновидения, ни одного звука или полусонной мысли – только мрак и забытье, из которого я вынырнула, или точнее сказать попыталась вынырнуть в 4-45 утра.

Судя по мелодии и интенсивности звука, будильник звенел уже долгое время, а я, зацепившись за какую-то ноту пыталась проснуться. Но, напрасно – мое сознание, которое я так старалась запустить силой воли, давало осечку, и, едва включившись на долю секунды снова проваливалось обратно в омут сна. Но это был не обычный сон, а странное – неизвестное мне до того дня состояние – чувство полной отсоединенности тела от сознания, а еще лучше сказать – чувство полной отсоединенности моего сознания и тела от внешнего мира. За доли секунды, отведенные мне, я всеми силами старалась сосредоточиться, начать думать, но меня как будто не принимали в реальном мире, а напротив – вышвыривали оттуда, как переключают телевизионный канал, выбрасывают нокдауном с ринга, или выключают электричество на рубильнике, лишая обесточенные зоны минимального шанса на свет.

Та реальность, в которую меня вышвыривало напоминала сон очень отдаленно, а походила больше на бред или галлюцинации. В том бреду я была звездой – одной из миллионов-миллиардов звезд, населяющих Вселенную, и я летела! Или точнее сказать, скользила по огромному многомерному пространству со скоростью многих тысяч световых лет в потоке таких же, как и я - звезд. Наш полет был велик, безэмоционален, упорядочен, и организован насколько прекрасно, что у меня нет человеческих слов для того, чтобы описать величие замысла нашего движения. Мы были мощью! Мы были светом! Мы были огромным непостижимым человеческому разуму замыслом! Гармонией! Порядком! Мы были выше всех известным мне человеческих чувств, а уж тем более – слов, и никогда в своей земной жизни мне не удавалось пережить и десятой доли блаженства, которое я ощущала, будучи звездной крупицей – без тела, без памяти, без будущего и без прошлого, без зла и без добра, без суетливых метаний собственного рассудка, без желаний. Я была выше всех этих слов и понятий. Я была чистым светом, огромной энергией, вечным и непостижимым абсолютом, великим миропорядком.

Я наполнялась блаженством своего беззвучного невесомого полета, длительность которого измерялась словом «Вечность», но внезапно моя реальность засветилась яркой вспышкой – резкой и неприятной, и я осознала себя внутри своего тела, лежащего на кровати индийского дома.

«О, Боже! Зачем я здесь? Почему солнце уже садится?? Который час?» - мозг завелся привычной суетой и жаждой деятельности, но включится все-таки не смог – осечкой меня снова вышвырнуло в темную Галактику и в мою новую астероидную роль – в свет, гармонию и блаженный покой. Как хорошо быть звездой! Как хорошо быть частью большого, где ни место, ни скорость, ни порядок движения не вызывают вопросов… Где вообще ничего не вызывает вопросов… Как хорошо, когда нет вообще слов и когда не нужно ни о чем заботиться – все создано и организовано без тебя, а твоя роль лишь лететь… Лишь светить…

«Нет! Солнце еще высоко! Еще день» - от резкого толчка где-то внутри меня я снова осознала себя в своей комнате на вершине горы. «А где моя вода? Где лекарства…» - вспышка, и, сознание снова отключилось, не успев ответить на свои собственные вопросы, но в этот раз местом моего нокдауна была не бесконечная Галактика, а какая-то человеческая жизнь, ограниченная телом со всеми свойственными ему чертами – болью, мыслями, страхами.

После первой вспышки я четко осознала себя молодой женщиной в мрачном сыром подвале. Было очень холодно, сыро, с потолка капала вода, и, наверняка, где-то рядом сновали крысы. Я выглядывала в крошечное невысокое окошко, возвышающееся над поверхностью подвала, и видела ступни стражников, прогуливающихся взад-вперед по каменным плитам. Мне было очень страшно, но усталость, накопившаяся за долгие дни в статусе беглянки, подталкивала к опрометчивому поступку – вот взять бы сейчас и выйти из своего укрытия! Посмотреть в последний раз на свой любимый, прекрасный когда-то город… А потом - меня убьют, но может, в этом и есть счастье – умереть, а не дрожать больше от холода в темном подвале, не слышать писк этих мерзких серых тварей, не мучиться от непреходящего голода… С улицы раздался душераздирающий вопль человека, которого, видимо схватили стражники, и, я в ужасе отпрянула от окошка – нет-нет, я все-таки очень хочу жить! Укутывая свое исхудавшее тело в грязные лохмотья, в которые превратилась моя одежда за время скитаний, я заплакала и безвольно опустилась на каменные серые плиты моего убежища: «Я хочу жить! Я очень хочу жить!»

Подвал, который, который судя по показанной мне картинке был родом из Средневековья, и, вызывал леденящий ужас в моем теле и душе, исчез также внезапно, как и появился – яркой и резкой вспышкой меня вытолкнуло из видения, и, вот - я вижу море! Разворачиваясь вокруг себя во все стороны, я смотрю на огромное синее море: теплое, приветливое, спокойное, оно блестит на солнце, и мелкими брызгами ударяется о борт корабля, на котором мне выдалось быть капитаном. Я – молодой красивый мужчина, стою на палубе под теплым южным ветром, и жизнь моя удалась – и в службе, и дома. Возвращаясь из успешного плавания, я уже знаю, что совсем скоро поплыву в составе разведывательной экспедиции к новым землям, и, именно предвкушение этого путешествия не дает мне покоя. Я целыми днями изучаю карты и какие-то книги, исписанные мелким почерком вручную и это – смысл и страсть моей жизни: жить морскими милями и прокладывать пути там, где еще не нарисованы карты, и, может находиться Новый удивительный мир.

В момент, когда ветер срывается порывом и надувает большой белый парус, меня вышвыривает из видения для того, чтобы окунуть в новую реальность, где я – старый человек, идущий в истоптанных сандалиях по раскалённому песку. Моя седая борода слиплась, спуталась и в глазах стоит постоянный туман от жаркого испепеляющего солнца. Я не знаю, зачем и куда иду, мое тело мое саднит от ран и солнечных ожогов. Я пытаюсь не думать о боли, но мне плохо это удается – я хронически болен десятком известных и неизвестных миру болезней, я несчастливый и очень истерзанный жизнью человек. Моя спина исполосована ударами от плетей, зубы выпали и каждый кусок хлеба, который мне удавалось найти, я подолгу размачиваю в воде и перетираю своими дряблыми деснами. Я никому не нужен и меня никто не ждет, и зачем я только иду по этому песку?? Куда?

«Эй, ты только посмотри, какие красивые это птицы!» - десятилетним пареньком с узкими раскосыми глазами я лежу на спине в высокой луговой траве и наблюдаю орлов, кружащих над моей головой. Разрезая воздух большими мощными крыльями, они парят легко, и, я зависаю в этом созерцании, не думая ни о чем, не помню своих родителей, своего столетия, и тех малых лет, которые сумел прожить… Я - мальчик, который умеет останавливаться в созерцании, погружаясь в него полностью и без остатка! И, потому, я не вижу о его жизни ничего, и, вместе с ним тоже замедляюсь в восхищении большими сильными птицами... Только одно мгновение – чистое, прекрасное, незамутненное шелухой из внешних обстоятельств… Только я, небо и орлы…

И еще вспышка – и я стою в грузных металлических доспехах, охраняя какое-то здание вместе с еще одним солдатом… Помпезность моей грузной брони наталкивает на мысль, что это - XV столетие где-то в Европе, скорее – в Англии. Меня обволакивает усталость и изнуряющая тоска, которая давит на плечи гораздо сильнее металлических одеяний. Господи, сколько еще мне осталось тут стоять?! Ведь за всю жизнь так никто и не решился нападать на грузную звенящую громадину, и, получается, что стою я здесь просто так – как огородное пугало. Грустно и очень хочется спать…. Спать, спать, спать…

Пытаясь двинуть рукой как-нибудь так, чтобы почесать отекшее плечо, я гулом металлических доспехов вывалилась из видения, снова осознав себя в кровати своей индийской комнаты.

Закат?? – мое сознание пыталось сориентироваться в происходящем. Странно было то, что истории, в которых мне удалось побывать были в тот момент для меня такими же реальными, как и моя индийская комната. Только почему опять закат?? Уставившись в экран своего мобильного телефона, я не верила собственным глазам - с момента моего отхода ко сну с терзаниями о смерти бельчат прошло без малого двое суток!! Двое суток…

Перевернувшись на бок в своей кровати, я осознала еще одну вещь – вся моя постель и одежда были влажными… Как будто я потела во вне… У меня был жар? Потрогав лоб, я умозаключила, что температуры нет, но она определенно была – волосы на висках были слипшиеся…

«Что это со мной было?? Я пыталась проснуться двое суток и не могла! И причиной тому было не желающее включаться сознание! Такого не было со мной никогда раньше! Я в самом деле не могла проснуться!» - вместе с последней мыслью по спине пробежал холодок… «Так это получается, что я могла умереть в этой комнате на горе, и никто бы не помог мне в случае чего…» - от каждой новой мысли мне становилось все хуже, но самое страшное было в другом: я лежала на кровати и размышляла не больше двух минут, но при этом чувствовала небывалую усталость. Опираясь на опыт последних двух суток, я находилась в состоянии, когда я вот-вот должна была снова вырубиться на неопределённый срок… И это пугало меня не на шутку!

Собрав в кулак всю свою волю и малые силы тела, оставшиеся после двухдневной лихорадки, я, держась за стенку, направилась к входной двери. Отодвинув большой массивный засов, я на шатающихся ногах подошла к краю балкона, на котором Арамбольский интернет имел свойство изредка работать. В тот вечер мне повезло - посредством сотовых сетей я дотянулась до единственного, как мне казалось, человека, который мог бы меня спасти.

- Шастра, я умираю, наверное, - без предисловий я изливала в трубку все, что происходило со мной накануне.

- Лена, алло! Что ты такое говоришь?! Подожди, успокойся! – девочка с лучистыми глазами прервала мой рассказ об ужасах Средневекового подвала. – Мне главное расскажи, что происходит с тобой сейчас!

- Я еле живая! Я устала не телом, а сознанием – не знаю, как объяснить! Раньше не было со мной такого никогда! Но я боюсь, Шастра, что я сейчас выключусь и больше никогда не смогу включиться! Я чувствую то, что я умираю! Я не хочу здесь на этой горе, Шастра! Я хочу вызвать скорую! Мне страшно! – я выкрикивала фразы в телефонную трубку, боясь одновременно двух вещей: исчезновения сигнала сотовой связи и собственной отключки.

- Не волнуйся, сейчас мы все решим, только не клади трубку и не закрывай на ночь двери! Слышала?

- Да! Шастра, как позвонить в индийскую скорую?

- Лена, не надо никуда звонить! Что ты им скажешь?? Что ты пьешь таблетки одного дедушки и у тебя галлюцинации?..

- Шастра, я не знаю, что я скажу, но я боюсь умереть сейчас… Мне нужен врач рядом!

- Ты не умрешь, не переживай! У меня тоже такое было, но не так долго и без галлюцинаций. Я расскажу тебе потом! А пока просто поверь мне, что ничего плохого с тобой не произойдет! Иди и отдыхай! Только не закрывай на замок дверь!

- Шастра, а позвони вайдьяджи, пожалуйста! Почему он не говорил, что может быть такое?!

- Мы с Враджей Севикой позвоним, обещаю! А на нашем лечении может быть еще и не такое… Тебе же не просто так говорили все время быть под присмотром… Но уже все есть, как есть! Ты, главное, не переживай и будь всегда на связи!

- Не очень тут у меня со связью, Шастра… В комнате нет сигнала!

- Вот ты специально туда залезла? – Шастра злилась и говорила о том, что я очень легкомысленный и беспечный человек, но ее слова брутально пережевывались испортившимся сигналом сотовой сети.

Кое-как попрощавшись и немного успокоившись, я вернулась на свою кровать, но по дороге рассудила, что дверь на засов лучше бы закрыть… Все-таки одной стеной мой дом стоял в джунглях, да и мысль о том, что ко мне может забрести пьяная шпана, тоже сыграла в пользу задвинутого засова.

Сидя на кровати, я понимала, что после двухдневного сна я бодрствую не больше десяти минут, но при этом ощущала, что сознание туманится, и снова приближается к тому, чтобы просто отключиться… Я легла на кровать и в считанные секунды впала в новый виток своего забытья, но на этот раз мое путешествие было более реалистичным – я сидела на бабушкиной кухне перед столом, на котором стоял мой привычный школьный завтрак – сладкий черный чай и бутерброды с сыром. Бабушка хлопотала по кухне, а я чванным подростом рассуждала о вреде сахара и черного чая. Больше всего я возмущалась бабушкиной идее о том, что завтрак – это самый важный прием пищи, и, пропуск завтрака тождественен сознательному нанесению вреда своему здоровью.

- А новые исследования говорят о том, что ты неправа! – я максимально грамотно пыталась возражать бабушке, которая, между тем, была человеком очень эрудированным и образованным, и, конечно же, знала, как эффективно оппонировать моим комментариям.

- Давай ты соберешь список источников, которые утверждают вред завтрака, а я покажу тебе, на какие знания опираюсь я! Но пока истина не установлена, предлагаю тебе все-таки доесть бутерброды – нам пора ехать на дачу! Доедай и выходи – я буду ждать тебя возле подъезда! – с этими словами бабушка обулась и вышла из дома.

Спешно дожевав бутерброды, которые мне, кстати сказать, хотелось съесть, а, вся моя дискуссия была основана исключительно на подростковой вредности, я тоже выбежала во двор. Но бабушки на скамейке не было. И, это было странно потому, что бабушка была человеком слова. Железного слова! И, делала все исключительно так, как говорила. Обескураженная ситуацией, которая произошла впервые, я оглядывалась по сторонам, и, совершенно случайно заметила, как знакомая фигура медленно отдаляется от нашего дома в сторону троллейбусной остановки.

- Бабушка! Подожди, бабушка! – я кричала, но бабушка не оборачивалась на мой крик, а так и продолжая уходить все дальше.

- Подожди, меня, бабушка! Подожди! – я побежала вдогонку, но разгоняясь на максимально возможную свою скорость, я не могла догнать бабушку… Мы так и двигались по улице, в сторону остановки, но расстояние между нами оставалось неизменным. И от этого я все глубже и глубже погружалась в панику. Я устала бежать… Я уже просто шла, но все это было безуспешно - в какой-то момент знакомая фигура стала терять четкость очертаний, а потом и вовсе растворилась, как будто не было, оставив после себя легкую, еле уловимую дымку. И в этот самый момент мне захотелось выть… Наплевав на нормы приличия и мнения прохожих, выть оттого, что то, что было так дорого и так невообразимо близко, оказалось всего лишь трюком моего воображения. Почему бабушка ушла, оставив меня здесь совсем одну?? И даже не сказала, куда я должна пойти… И чем я должна заменить уют ее кухни, тепло ее дома, кого и что я должна поместить в ту пустоту, которая осталась после ее ухода?!

Как грустно… как одиноко… как пусто… как страшно… - Это были последние чувства моего видения. Я открыла глаза и очень четко осознала себя в своей индийской комнате. За окном снова было темно. В отличии от предыдущих раз мое сознание вроде бы могло работать, но не хотело… Я больше не пыталась заставить себя включиться и пойти пить лекарства. Мне было как-то безразлично. Я чувствовала себя пустотой, сорванным листом, который ветер мог бы нести в любую сторону.

«В любую сторону» - повторила я вслух и снова провалилась в сон.